Каталог статей из сборников научных конференций и научных журналов- Переход как архетипический образ смерти

М. А. Антипов

Пензенская государственная технологическая академия,

г. Пенза, Россия

Из всех ситуаций, с которыми сопряжено существование человека, смерть является наиболее значимой в силу ее неотвратимости, универсальности и императивного довлеющего воздействия. Для избавления от страха смерти человечество еще в древности выработало особое отношение к ней, закрепившееся в коллективном бессознательном представлении о смерти как «переходе» – переходе души из умершего тела в иной, потусторонний мир. Архетипический образ перехода (как и любой архетип) проявляется, прежде всего, в мифологических и зачаточных религиозных представлениях о посмертном существовании души в иных мирах у различных народов: у древних вавилонян, у древних египтян, у древних евреев, у германцев, у даков, у славян.

Так, у славян средством перехода в Ирий считался огонь, с дымом от которого душа умершего отправляется в лучший мир. Тела умерших возлагали на  краду (костер), веря, что с пламенем их души попадут сразу в небесный мир.

Рассмотрим похоронный обряд древних славян, в котором проявляются представления о смерти, как о «переходе». Простейший похоронный обряд состоит в следующем: «Аще кто умряше, творят трызну надъ нимъ, и посемъ творяху краду велику». Особый костёр –  «крада» (крадущий из нашего мира положенные на него предметы) выкладывается в виде прямоугольника высотой по плечи человека. На 1 домовину необходимо брать в 10 раз более дров по весу. Дрова должны быть дубовые или берёзовые. Домовина же делается в виде ладьи, лодки и т. д. Причём нос ладьи ставят на закат солнца. Самым подходящим днём для похорон считается пятница – день Мокоши. Покойника одевают во всё белое, закрывают белым покрывалом, кладут в домовину милодары и поминальную еду. Горшок ставят в ногах покойного. Покойник у вятичей должен лежать головой на запад, и «възложахуть и на краду мертвеца сожжаху» (Поджигает старейшина, либо жрец, раздевшись по пояс и стоя спиной к краде). Краду поджигают днём, на закате, чтобы покойный «видел» свет и «шёл» вслед за уходящим солнцем. Внутренность крады набита легковоспламеняющейся соломой и ветками. После того, как огонь разгорится, читается погребальная молитва.

По окончании молитвы все замолкают до тех пор, пока к небу не поднимется огромный столб пламени – знак того, что умерший поднялся к Сварге, «а посем собравши кости» (у Северян, например, принято было кости не собирать, а насыпать сверху малый холм, на котором устраивалась тризна). Бросив сверху оружие и милодары, участники тризны расходились, чтобы набрать в шлемы земли и насыпать уже большой могильный холм), «вложаху в судину малу» (глиняный горшок) и поставяху на столпе (в маленькой погребальной избушке «на курьих ножках») «на путехъ» (на пути из селения к закату солнца), «еже творять Вятичи и ныне» (обычай ставить избушки «на курьих ножках» над могилой сохранился в Калужской области до 30-х годов XX века)».

Бессознательное коллективное представление о «переходе» отчетливо проявилось и в христианском мировоззрении. Так, в западном средневековом обществе, где господствовало христианское мировоззрение, смерть была (пользуясь языком Ф. Арьеса) «прирученной» или «своей», то есть понималась как естественное окончание земной жизни [1]. Смерть как в католическом, так и в православном христианстве трактуется как переход в иной мир. Датский религиозный мыслитель, предтеча экзистенциализма, Серен Кьеркегор указывал, что для «христианина сама смерть есть переход к жизни» [2. С. 253–256]. Отечественный православный богослов Игнатий Брянчанинов называет смерть рождением человека из земной временной жизни в вечность.

Именно поэтому образ умирания представляется в виде тоннеля или лестницы, ведущей наверх. Образы перехода встречаются в воспоминаниях людей, переживших клиническую смерть. Р. Моуди в своей работе, посвященной свидетельствам о потусторонней жизни, писал, что «у людей возникает ощущение движения с очень большой скоростью через какое-то темное пространство…: пещеру, колодец, нечто сквозное, некое замкнутое пространство, туннель, дымоход, вакуум, пустоту, сточную трубу, долину, цилиндр» [С. 16].

В архетипическом образе «перехода» зафиксированы коллективные бессознательные представления о смерти как начале новой, более лучшей жизни. Подобные представления о смерти наполняют ее не только бытийственным, но и нравственным смыслом. Смерть становится важнейшим императивом, напоминающем о необходимости праведной нравственно чистой жизни как условии перехода в более лучший мир – ирий, рай, парадиз и так далее.

Список использованной литературы:

1. Арьес, Ф. Человек перед лицом смерти [текст] / Ф. Арьес – М.: Издательства: Прогресс, Прогресс – Академия, 1992. – 528 с.

2. Кьеркегор, С. Страх и трепет [текст] / С. Кьеркегор – М.: Республика, 1993. – 109 с. 

3. Моуди, Р. Жизнь после жизни [текст] / Р. Моуди – М.: Путь, 2000. – 96 с.