Каталог статей из сборников научных конференций и научных журналов- Взаимодействие переходных ритуалов жизненного цикла : свадебный и похоронный

Л. В. Дёмина Доктор культурологии, доцент

Тюменский государственный институт культуры

г. Тюмень, Россия

По исследованиям А. ван Геннепа, обряды жизненного циклов отмечают пограничные ситуации в жизни человека, сопровождают всякую перемену места, состояния, статуса, социального положения. Отмечая рубежные между жизнью и смертью ситуации, обряды жизненного циклов регулируют всё дальнейшее поведение центральных персонажей, осуществляют их приобщение к социальным стандартам через механизм включения в определенный социальный статус, с которым связан круг предписываемых обычаем прав и обязанностей. Основной мифологический мотив обрядов перехода – это «умирание» в прежнем качестве и переход в новое состояние, а также переход из своего рода (локуса) в чужой. Так, отмеченные переходные моменты сближают свадьбу с инициациями, в архаических культурах отмечавшими изменение возрастного статуса.

В трансформированном виде мифология свадьбы предстаёт в похоронном обряде, поскольку уход в иной мир, другое пространство, воспринимается как символическое «обручение» с матерью-землёй. Однако в отличие от родильного и свадебного обрядов похоронный не имел столь ярко выраженного общинного характера, это был обряд семейно-родственного круга. Такая же, что и в свадьбе, концепция «смерть – новое рождение», восходящая к идее непрерывности человеческого существования, лежит в основе других ритуалов жизненного цикла, а также календарных обрядов, знаменующих переходные состояния природы, которые изображаются как символическое «умирание – возрождение». Следствием этого является единство морфологического типа всех обрядов перехода [4 с. 18].

Структура обрядов перехода жизненного и природного циклов аналогична. А. ван Геннеп выделяет в них три фазы: отчуждение, лиминальный период (транзит), восстановление. Первая фаза означает открепление субъекта перехода от места, занимаемого им в социальной или космической системе. Во второй акцентируются состояния контактов с «иным» миром и собственно переход. Третья фаза символизирует обретение нового стабильного состояния и осуществляет закрытие границ в «иной» мир [1].

Общую для всей системы переходных обрядов жизненного цикла схему, по которой выделенный объект подвергается в ритуале изменениям и обретает иной статус, предлагает А. К. Байбурин. Как отмечает исследователь, процесс перехода человека из старого состояния в новое включает переходные моменты: неопределенность – выбор объекта ритуала – снятие признаков прежнего состояния – преобразование объекта ритуала – наделение объекта новыми признаками [2, с. 175–181].

Сквозным мотивом фазы отчуждения центральных персонажей от прежнего статуса (в символической плоскости это отделение от мира живых) является тема прощания. Таковы эпизоды прощания живых с умершим, невесты – со своим родом, домом и подругами перед вступлением в брак. Фрагменты прощания опоэтизированы и доведены до высокой степени художественного совершенства свадебными и похоронными причитаниями. При прощании невесты с «белым светом» ее выводят под руки, что символизирует неспособность центральной фигуры ритуала к самостоятельным действиям, а также оформляет начало фазы ее перехода в «иной» мир. Перед смертью человек также прощается с близкими, соседями, землей.

Мир, куда уходят покойник, невеста и откуда появляется новорожденный, – это «тот» свет, «чужая сторона». Преодолеть эту межмирную границу трудно, так как на пути возникает огромное количество препятствий. В похоронном причитании они описываются так: «Уж ты пойдешь, сердечно дитятко, пойдешь по тем путям-дороженькам, по лесам, да, по дремучим, по болотам по седучим» [402, с. 125]. Сравним со свадебным причитанием: «Отдаёте вы меня, младу-младешеньку, во чужую дальну во сторонушку, через горы, да, через высокие, через реки, да, через глубокие» [5, с. 345].  

Независимо от расстояния путь как от дома невесты до дома жениха во время свадьбы, так и до кладбища в похоронном обряде всегда дальний, опасный, трудный. Поэтическим символом, отмечающим магическое препятствие, преодолеваемое главным персонажем ритуала, в текстах свадебного и похоронного фольклора выступает образ реки, которая разделяла «жизнь и смерть». Поэтому река являлась местом совершения многих обрядов, осмыслялась как дорога в иной мир, расположенный на другом её берегу, символизировала вечность, течение времени. По народным представлениям, смерть и жизнь находятся по разные стороны реки (моря), которые связывает между собой перевозчик, взимающий за перевоз определенную плату. С этими представлениями соотносится обычай класть покойнику «на дорогу» деньги, бросать в могилу мелкие монеты.

Покрывание невесты напоминает обряд покрывания умершего венчальной скатертью, при этом, «как и невеста, покойник утрачивает привычный облик, становится «бесформенным» [2, с. 106].

Лиминальная фаза переходных ритуалов (грань, транзит), уподобляемая умиранию, маркируется комплексом обрядовых действий, среди которых центральное место принадлежит имитативным обрядам, «воспроизводящим» смерть, как в сфере человеческих отношений, так и в области природных явлений, где смерть  трактуется как начало, способное дать производительную силу жизни.

Точки соприкосновения обнаруживаются в цветовой символике, характерной для свадебного и похоронного обрядов. Наиболее ранними традиционными цветовыми символами смерти считаются белый и красный цвета. В. Тэрнер считает, что черный цвет как цвет траура – позднего происхождения и, видимо, связан с культурой периода христианства [6, с. 102]. «Перекличку» свадьбы и похорон мы находим в выражении: «В чем венчаться, в том и скончаться».

Снятие признаков прежнего существования и обретение центральной фигурой ритуала «натурального» облика осуществляется посредством её ритуального обмывания: с покойника смывается «грязь жизни», с невесты во время бани – «девичья воля», «девичья красота», с новорожденного – его «чужесть», с рекрута, отправляющегося в дальний путь, – печаль и кручина по родной стороне. Очищение происходит и с помощью огня (в такой функции выступают, например, костры, разжигаемые у ворот невестиного дома, по пути следования свадебного поезда, и др.). Изменению сущности новорожденного, новобрачных, умершего, происходящему в ритуале, способствует и их переодевание.

Высокая степень семиотичности приписывается действиям, совершающимся у входа и выхода. У ворот или у порога происходит встреча свадебного поезда, сопровождающаяся благопожеланиями молодым: благословением, осыпанием зерном, хмелем. Известно также, что у многих народов были приняты захоронения у порога, за которым начинался иной мир. Дверь, как и порог, наделена значением, в наибольшей мере характерным для объектов внешнего мира, что и обеспечивает им статус особо опасных точек.  С идеей входа соотносится и окно, через которое осуществляется символическая связь с «иным  миром». Особую роль окно  играет в похоронном обряде: во многих регионах России принято ставить на заднем окошечке чашку с водой для души умершего, чтобы она омылась. Этимология слова «окно» (окъно – из око) раскрывает его связь с идеей смерти, поэтому, отмечает А. К. Байбурин, «частично снятие с помощью окон противопоставлений внешнего и внутреннего, невидимого и видимого одновременно предполагает специальные меры по усилению их защитной функции» с помощью «наряда» окон, узоров на наличниках, заговоров во время их установки [2, с. 166].

Во внутреннем пространстве жилища смыслово выделена печь, которая является связующим звеном между «этим» и «тем» мирами, людьми и предками. Через печную трубу – специфический выход из дома – в иной мир уходят души умерших, в то же время люди получают от предков свою долю благ. Связь человека с печью обнаруживается и в поверье, что после похорон нужно прислониться к печи, чтобы не бояться покойников.

За печью расположен бабий угол – куть, противопоставленный подпорожью – мужской части избы. Еще одна значимая точка в пространственном плане разных ритуалов жизненного цикла – это красный угол. Многие исследователи отмечают связь красного угла с комплексом представлений о смерти, предках. В дни поминовений ставят лишний прибор на стол для души покойного. Стол как важнейший элемент красного угла в доме нередко уподобляется престолу в церкви. Многие эпизоды свадебного обряда также связаны со столом. За свадебным столом происходят обряды приобщения невесты к дому жениха: «невесту обводят вокруг стола, за столом происходит открывание невесты, благословение молодых» [3, с. 105].

Отмеченные пограничные локусы оптимально отвечают «нечистоте» и неопределенному статусу новорожденного, роженицы, невесты, жениха, покойника. С одной стороны, они находятся между «тем» и «этим» мирами, а потому опасны для окружающих и пассивны (отстранены от домашних дел, передвигаются и включаются в ритуальные действия только с помощью других участников обряда – повитухи, подруг, крестных, родственников). Согласно В. Тэрнеру, все лиминальные существа находятся в переходной фазе, которая уподобляется смерти [6, с. 169]. С другой стороны, эти фигуры являются подателями благ, благодаря чему они выделены в ритуале за счет наличия у каждой из них своих «текстов», во многом сходных между собой.

Наделение объекта ритуала новыми признаками, его переход в иное качество требует закрепления. Продолжительность нового состояния может быть различной. «Переходный» период ограничен сорока днями или годом: это продолжительность обязательного траура по умершему, для младенца – период, когда он считается новорожденным, для молодоженов – срок до появления ребенка.

Новизна утрачивается, если объект, пройдя все испытания, получает коллективную санкцию на определенный статус. В свадебном обряде комплекс «смерть – новое рождение» представлен символически. В родинах и похоронах смерть и рождение фигурируют не только символически, но и реально.

Таким образом, выявленные семантические и структурные связи между ритуалами перехода, а именно в статье рассмотрены свадебный и похоронный обряды, позволяют рассматривать их как единую систему, воплощающие стержневые мифологические категории и оппозиции – жизнь/смерть, свой/чужой, молодой/старый и др. Выход же мотивов и образов переходных ритуалов за пределы ритуальной практики делает их еще более значимыми, придавая им статус универсалий традиционной культуры.

В системе ритуалов перехода одно их важнейших мест принадлежит свадьбе, что обусловлено не только ее приуроченностью к середине (центру) жизненного пути человека, но и тем, что в ней наиболее полно представлены все компоненты подобных ритуалов: снятие признаков прежнего состояния и умирание (это доминанты погребальной обрядности), а также наделение объекта новыми признаками (основной мотив родинно-крестинного комплекса).

Библиографический список

1. Арнольд ванн Геннеп. Обряды перехода / А. ванн Геннеп. – М. : Изд-во «Восточная литература» РАН, 1999. – 198 с.
2.  Байбурин А. К. Ритуал в традиционной культуре. – Санкт-Петербург : Наука, 1993. – 238 с.
3. Байбурин, А. К., Левинтон Г. З. К описанию организации пространства в восточнославянской свадьбе // Русский народный свадебный обряд : исследования и материалы / под ред. К. В. Чистова и Т. А. Бернштам. – Ленинград, 1978. – С. 89–105.
4.  Новик Е. С. О возможностях системного описания обрядового фольклора // Социологические аспекты изучения музыкального фольклора. – Алма-Ата, 1978. – С. 17–19. 
5.  Осипов Н. Ритуал сибирской свадьбы // Живая старина. – 1893. – Вып. 1. – С. 96–114.
6.  Тэрнер, В. Символ и ритуал. – М. : Наука, 1983. – 277 с.
7.  Щуров В. М. Стилевые основы русской народной музыки. – М. : Моск. гос. консерватория, 1998. – 305 c.