Каталог статей из сборников научных конференций и научных журналов- Герменевтическая методология: опыт систематизации

Майданова М. Н.

Кандидат искусствоведения

Научный сотрудник

Российский институт истории искусств,

г. Санкт-Петербург, Россия

В статье ставится задача анализа и соотнесения между собой основных направлений значимой в сфере гуманитарного знания герменевтической методологической традиции.

В европейской культуре Нового и Новейшего времени сложились четыре типологически различающихся и при этом дополняющих друг друга таких направления.

Во-первых, это научная герменевтика Ф. Шлейермахера, близкая ей романтическая герменевтика В. Дильтея и герменевтика Э. Бетти. В этом варианте герменевтика предстает как теория и метод интерпретации культурного текста, т.е. любого объекта, созданного человеческим духом и имеющего знаковую природу.

Затем философская герменевтика Г. Гадамера и П. Рикера, призванная решать уже не познавательные, а экзистенциальные задачи.

Третий вариант – диалогическая герменевтика М. Бахтина.

Четвертый – герменевтическая логика Г. Шпета.

Согласно Шлейермахеру, герменевтический метод оправдывает себя прежде всего там, где приходится иметь дело с далекой и чуждой нам культурой и где поэтому велик риск превратного ее истолкования.

Основную задачу герменевтического исследования Шлейермахер видел в том, чтобы понять уникальную индивидуальность автора, которая находит свое выражение в неповторимо индивидуальных особенностях созданного им текста, т.е. в том, чтобы понять опыт автора через текст.

Таким образом, уже в рамках решения этой основной задачи нам приходится иметь дело с двумя уровнями (психологическим и языковым), которые, взаимообусловливая друг друга в предмете истолкования, образуют герменевтический круг: личный опыт автора мы постигаем через текст, а текст становится нам понятным через личность автора.

Понимание, предметом которого является уникальная индивидуальность автора, Шлейермахер называет дивинаторным, а в качестве метода такого понимания принимает интуицию. Однако одной интуиции для адекватного понимания личности автора недостаточно, т.к. наряду с тем, в чем конгениальны автор и исследователь в личностно-психологическом плане, необходимо принимать во внимание и то, в чем они непохожи друг на друга в их языковом и культурном опыте.

Основания для перехода к новому – историческому, как его называет Шлейермахер, уровню герменевтического познания, заложены уже в самом двуплановом феномене автора. Дело в том, что текст, по Шлейермахеру, это не только продукт творчества некоторого индивида, т.е. манифестация уникальной субъективности автора, но и часть общей системы языка, явления объективного по отношению к автору. Точно так же и личностный опыт автора не сводится, по Шлейермахеру, к одной только неповторимой субъективности, но может рассматриваться и как фактор культуры того времени, в котором жил автор, т.е. имеет и объективные параметры. И созданные автором тексты, и личностный опыт автора включаются, таким образом, в системы все более общих языковых и культурных контекстов, образуя при этом герменевтические круги, в которых менее общий контекст познается через более общий, а более общий – через менее общий. В сфере исторического познания в качестве метода используется не интуиция, а традиционно-научные компаративистские процедуры [3, с. 46].

В результате исходный узкий герменевтический круг, содержанием которого является индивидуальность автора, будучи опосредован двумя историческими герменевтическими кругами, превращается в большой комплексный герменевтический круг, в котором интуиция исследователя надежно корректируется знанием языковой и культурной традиций, к которым принадлежал автор.

Успех дивинаторного понимания в комплексном герменевтическом круге в очень большой, может быть, даже в решающей степени зависит от качества и основательности исторического познания. Интуиция в полном герменевтическом исследовании работает, по Шлейермахеру, только через призму исторических интерпретаций. Именно за счет хорошего владения контекстами языковыми и культурными исследователь может понимать автора и созданный автором текст лучше, чем сам автор [Там же, с. 49].

По методологическим условиям, предложенным Щлейермахером, текст соотносится только с автором. Исследователь, как носитель психологического опыта, в герменевтическую ситуацию не включается. Цель герменевтического исследования, по Шлейермахеру, состоит в том, чтобы добиться, насколько это возможно, именно аутентичного понимания автора и созданных им текстов. В этом отношении показательна позиция последователя Шлейермахера Э. Бетти, который в острой полемике с Гадамером настаивает на независимости понимания текстов от эмоционального и познавательного отношения к ним интерпретатора.

В научной деятельности самого Шлейермахера созданный им метод оправдал себя в высокой степени. Выполненные им переводы Платона на немецкий язык – в европейской культуре явление образцовое, так же как и результаты текстологических исследований Ветхого и Нового завета.

Ученик М. Хайдеггера Гадамер, в отличие от Шлейермахера, свою задачу видит не в том, чтобы через исследуемый текст понять автора текста, а в том, чтобы через истолкование текста истолковать себя. Соответственно, и исходная герменевтическая ситуация предстает у него как отношение текст-исследователь. Исследователь задает тексту вопросы, актуальные для его личного опыта и, находя ответы, развивает самого себя, расширяет сферу своего духовного бытия.

Таким образом, понимание у Гадамера перестает быть способом познавательной деятельности и становится способом духовного существования. Именно это и составляет главный мотив философской герменевтики [2, с. 441].

У Гадамера, как и у Шлейермахера, исходная герменевтическая ситуация также опосредована двумя контекстуальными планами. Но планы эти Гадамер понимает по-другому. Интерпретируемый текст включен у него не в языковую традицию, к которой он принадлежит по факту создания, а в традицию интерпретаций, которым он подлежал после своего создания, в историю воздействий, по выражению Гадамера, в которой текст становится преданием, причем преданием, которое уже никоим образом не зависит от создавшего текст автора. Что же касается культурных контекстов, то они у Гадамера также связаны не с автором, а с интерпретатором текста.

Соответственно, и смысловое расширение, которое интерпретируемый текст обретает в большом комплексном герменевтическом круге, источником своим у Гадамера имеет не современные автору язык и культуру, а интерпретационное предание и ту культуру, к которой принадлежит интерпретатор.

Метода в узком, техническом, т.е. в шлейермахеровском, смысле слова у Гадамера нет. Метод Гадамер отдает науке, а за философией закрепляет истину, причем не истину как ее понимает наука, а экзистенциальную истину, т.е. истину духовного существования. Истина же существования, по Гадамеру, принципиально неметодична.

О понимании автора Гадамер не говорит нигде и никогда, только о понимании текста и всегда в связи с самопознанием интерпретатора. Автор у Гадамера, хотя еще и не умер, но перестал быть актуальным. И в этом отношении Гадамер – предтеча постмодернизма.

В противоположность аутентичному пониманию, которое мы находим у Шлейермахера, понимание, осуществляемое Гадамером, можно назвать актуальным.

Две эти методологические традиции, по существу, исключают друг друга. Отношения между приверженцами этих традиций всегда были остро оппозиционными. Гадамер резко выступает против Шлейермахера, а Бетти не менее резко против Гадамера.

Особенность герменевтического варианта, который мы находим у М. Бахтина, состоит в том, что он как бы соединяет методологические установки Шлейермахера и Гадамера.

Свою задачу Бахтин видит в том, чтобы построить модель, т.е. теоретическую реконструкцию текста, в которой воспроизводится смысл текста, вложенный в него автором, но вместе с тем наличествует и понимание текста, рожденное опытом культуры, к которой принадлежит исследователь.

Цель герменевтического исследования Бахтин видит в преодолении чуждости чужой культуры без превращения ее целиком в свою.

Построение интерпретационной модели текста осуществляется, по Бахтину, путем своеобразного диалога между опытом автора текста и опытом исследователя.

В диалогическом движении Бахтин выделяет три этапа: на первом этапе исходным моментом является данный текст; содержание второго этапа составляет движение назад – изучение данного произведения в прошлых контекстах; третий этап характеризуется движением вперед, стремлением к предвосхищению будущих контекстов.

Понимание, по Бахтину, есть синтез интерпретаций на всех трех уровнях [1, с. 390].

Г. Шпет в отношении к герменевтическому наследию поступает прямо противоположным образом в сравнении с Бахтиным, т.е. освобождает герменевтику и от личностного опыта автора, и от личного опыта исследователя и превращает тем самым герменевтический метод в герменевтическую логику (в духе феноменологии Э. Гуссерля). Впрочем, в отличие от Гуссерля, указывая на недостаточность логизирующего познания в понятиях, наряду с дискурсивными формами чистых смыслов, принимает во внимание и недискурсивные формы, такие как метафора и символ [4, с. 179].

Таким образом, объективно заданная отношением: автор – текст – интерпретатор герменевтическая ситуация в период Нового и Новейшего времени выявила свои внутренние парадигмальные возможности, обозначив при этом соответствующие им интервалы гуманитарной деятельности, каждый из которых значим и несводим к другим.

Библиографический список

1.Бахтин М.М. К методологии гуманитарных наук / М.М. Бахтин // Эстетика словесного творчества. – М.: Искусство, 1986. – С. 381–393.

2.Гадамер Х.-Г. Истина и метод: Основы философской герменевтики. – М.: Прогресс, 1988. – 704 с.

3.Кузнецов В.Г. Герменевтика и гуманитарное познание. – М.: Издательство МГУ, 1991. – 192 с.

4.Шпет Г.Г. Мысль и Слово : избранные труды. – М.: Российская политическая энциклопедия, 2005. – 688 с.