Каталог статей из сборников научных конференций и научных журналов- Музыкальный фольклор в аспекте специфики культурогенеза Белгородского края

Л. П. Сараева Кандидат философских наук, доцент,

Белгородский государственный институт искусств и культуры,

г. Белгород, Россия

Смысловые формы и ценностные доминанты традиционной культуры и, в частности, музыкального фольклора представляют  этнические традиции, духовно-нравственные устои и нормы поведения, этнокультурные синхронные и диахронные связи, примеры национального достоинства, национального самосознания, культурной идентичности. Отражение культурно-исторического опыта в музыкальном фольклоре Белгородчины обусловливается уникальностью и самобытностью, а также  длительным процессом формирования и развития оригинального коллективного её носителя и субъекта. Особую роль в понимании его творческого наследия приобретает знание этнической подоплеки в структуре культурогенеза южнорусского края.

Рассматривать особенности регионального культурогенеза следует в связи с процессом формирования племенных союзов восточных славян: с племени северян, территория которого географически совпадает с восточной частью современной Белгородской области. Его целостность закалилась в борьбе с воинственными ордами кочевников и Хазарского каганата (хазаров, аланов, болгар). Сопоставление местных археологических материалов («Колосковский клад») с работами Б. А. Рыбакова о «северянских землях» позволило исследователю Белгородской этнохудожественной культуры заключить два важнейших вывода: о времени появления в крае славян, датируемом VI–VII вв. н. э., и о значении в культурогенезе региона традиций племени северян как «коренного этноса» (IХ в.) [2, с. 85]. Вместе с тем характер культурогенеза (а с этим и музыкального фольклора) определяет территориальный принцип  формирования. Территория Белгородской области с этой точки зрения предстаёт как «арена» бурного социокультурного взаимодействия различных этносов и локальных этнических групп. Узловыми вехами в этом процессе стали: хазаро-алано-болгарское присутствие, «венчающееся» строительством города-крепости Саркел (VIII–X вв.); причастность этой земли к историко- и социокультурным процессам Киевской государственности (IX–XI вв.), во времена которой волей Володимира в 993 году был возведён на обломках хазарской крепости Бел Город и «сведено туда много людий» – ратников («мужи лутши») [2, с. 86]; исполнение роли юго-восточной границы русских княжеств (XII–XIII вв.) с горьким опытом северского князя Игоря и его дружины. С первой половины XIII века, в результате нашествия монголо-татар, здешние места представляли собой «дикое поле», на что указывал проезжавший по этим землям московский митрополит Пимен (1389). О длительности этого периода говорят татарские названия рек и населённых пунктов, «бытующих в крае до сих пор: Усмань, Битюг, Айдар, Хава» [2, с. 87], что свидетельствует о древнем освоении неславянских гидронимов славянским населением края» [4, с. 17].  В продолжение опыта киевских дружин на южных рубежах в XVI–XVII веках возвели Тульскую, а затем Белгородскую засечные черты, активизируя процессы заселения южных окраин, где шло строительство городов-крепостей, пригородных слобод, жилых острогов. Это привело к формированию региональной специфики культурогенеза в совокупности доминирования таких факторов, как: соотнесённость его с территорией расселения восточного славянства; трансфер традиций племени северян как «коренного этноса» (1Х в.); процесс формирования великорусской народности, отмеченный присутствием этнических групп «севрюков», «горюнов», «саянов»,  «цуканов», «мамонов», «евунов», «щекунов», «ягунов»; колонизация этих мест –  вольная (в том числе украинская, белорусская), правительственная, монастырская, помещичья, сословно расслоившая региональную общность; обособление сословия «единого класса земельных собственников, владевших землёй по частному "четвертному" праву, где наиболее консервативной оказалась культура "детей боярских"»; концентрация торговой и культурной жизни вокруг местных административно-хозяйственных центров XVII века: Хотмыжск (1640), Карпов (1646), Болховец (1646), Белгород (1596), Нежегольск (1654), Короча (1638), Яблонов (1637), Новый Оскол (1647), Верхососенск (1647), Усёрд (1637) [3, с. 6–7].

 Исследователь-фольклорист К. Квитка писал: «Если область распространения какого-то изучаемого типа обрядовых песен совпадает с конфигурацией населённых пунктов, экономически и политически связанных между собой и тяготеющих к какому-то центру в какую-то эпоху – мы будем вправе полагать, что эпоха таких именно связей и тяготения и была эпохой, когда исследуемый тип напевов окреп и интенсивно распространялся. Возникновение типа мы отнесём к этой именно эпохе» [5, с. 66]. Несомненно, музыковедческая аргументация подтверждает тезис А. Я. Флиера о территориальном принципе формирования характера культурогенеза, а значит, музыкального фольклора. Как уже отмечалось, локализуя группы людей на определённых территориях, данный принцип стимулирует повышение уровня их коллективного взаимодействия. В качестве фольклорного примера В. М. Щуровым приводится образец эпохи Московской Руси: распространённые в ряде Белгородских районов свадебные обрядовые песни-«трубушки». По его утверждению, эта песня «бытует на территориях, объединившихся под властью Москвы в эпоху Ивана III» [5, с. 76]. «Время её создания с достаточной долей вероятности определяется по содержанию поэтического текста»: «характерный для позднего русского средневековья обычай трубить в трубы на свадьбах» [5, с. 58].  В бытующей на территории Белгородской области песне «Просо» в поэтическом тексте запечатлена архаичная форма подсечного земледелия; также в нём говорится об «игрищах меж сёл», с традиционным умыканием девушек, что, отсылая ко временам славянской общности, иллюстрирует древнейший обычай, распространённый среди русского, украинского и белорусского населения, а также у западных славян [5, с. 74–75]. К ряду подобных фактов относятся свидетельства старожилов Белгородчины, которые хорошо помнят традицию межсельских игр, плясок, вождения танков на «гранях», то есть на пограничной между двумя-тремя сёлами территории [2, с. 102]. «Это ещё одно из доказательств достоверности гипотезы об освоении региона северянами» с их системой хороводов – основы славянского народного календаря, присущей «всем» славянским традициям [1].

В интонационном содержании музыкального фольклора, по словам В. М. Щурова, важное значение имеет установление типов национального переосмысления заимствованных музыкальных форм – творческое восприятие русскими ратными людьми некоторых украинских и белорусских стиховых структур («коломыйка», а также двухцезурные стихи 4+4+3 слога), проникших в период конца XVI–начала XVII века при освоении «дикого поля». В этом же ряду впитывание польских и литовских интонаций музыкальным фольклором Белгородчины через фиксируемые исследователями следы поселенцев из русского Смоленска [5, с. 68]. Следы белорусского влияния угадываются в особенностях говора, народной одежде, в характерной вышивке красно-чёрными нитями в традиционной культуре локальных очагов «прочан», которые бежали от униатов и гнёта шляхты на южные окраины Московского государства [2, с. 94]. (Ныне это территории Вейделевского, Валуйского, Волоконовского, отчасти – Чернянского и Красногвардейского районов Белгородчины.) На Белгородчине отмечается «черкасский» «отпечаток», берущий начало от поселений черкассов в 1639 году в Короче, Белгороде, Валуйках, Коротояке, Урыве, Яблонове, потомки которых «составляют целые населённые пункты» в ряде регионов области, отголосками чего является распространённость типично украинского музыкального фольклора, а также ломаный украинско-русский язык. Миграция украинцев в XVII–XVIII веках способствовала формированию в верховьях Ворсклы, Северского Донца, в бассейне рек Нежеголь и Оскол многих украинских поселений, в том числе слободы Грайвороны – крупного украинского массива на юго-востоке края, – бассейне рек Валуя (современный Валуйский район) и Айдара (современный Ровеньской район). В то же время более поздние влияния проявляют себя автономными элементами в музыкальном фольклоре. Казачий стиль в музыкальный фольклор привнесли приглашённые в 1652 году царём Алексеем Михайловичем на Белгородскую черту заднепровские казаки в количестве 1000 человек. Описание В. М. Щуровым трансформации музыкального фольклора переселенцев из южных районов России в Сибирь, в результате столыпинской земельной реформы, являясь аналогичным миграционным процессом, позволяет отследить динамику традиций метрополии и старожильческой среды. Так, по мнению учёного, в переселенческих сёлах, где ныне живёт третье поколение, «до настоящего времени почти в полной неприкосновенности сохранились стилевые особенности обрядового песенного фольклора метрополии». Одновременно «среди лирических песен немало таких, которые, несомненно, подвергались стилевому воздействию старожильческих традиций» [5, с. 96]. Это позволяет увидеть подобное и в культурогенезе Белгородчины, где в переселенческих сёлах украинской культуры одномоментно бытует как собственно традиционный музыкальный фольклор украинской «метрополии», так и интегрированный старожильческой средой. При этом круг интонаций, непосредственно связанный с поведенческими стереотипами этноса, более устойчив по сравнению с  субъективными лирическими проявлениями в музыкальном фольклоре.

В целом, сущность музыкального фольклора в структуре культурогенеза региона Белгородчины проявляется в его способности аккумулировать коллективный опыт через этнохудожественные практики населения. В основе их функционирования находятся два взаимодополняющих гуманитарных механизма: интровертная этноинтонационная сохранность и экстравертная ценностная ориентированность на интонационные доминанты окружающей реальности (заимствование ладов, ритма, музыкальных форм и т. д.), режим которых синхронен с культурогенезом.  

Библиографический список

1. Агапкина Т. А. Мифопоэтические основы славянского народного календаря. Весенне-летний цикл. – М., 2002. – 816 с.
2. Жиров М. С. Традиции народной художественной культуры Прохоровского района : учебно-методическое пособие. – Белгород, 2001. –154 с.
3. Карачаров И. Н. Русская народная музыкальная культура бассейна реки Псел (Белгородско-Курское пограничье) : автореф. дис. …канд. искусствоведения : 17.00.02. – М., 2004. – 22 с.
4. Попкова Л. И. Историко-географические особенности формирования пограничных этносов (Курский государственный педагогический университет) // Материалы региональной научно-практической конференции «Белгородская область вчера и сегодня» (к 45-летию образования области). – Белгород, 1999.
5. Щуров В. М. Стилевые основы русской народной музыки. – М. : Московская государственная консерватория, 1998. – 464 с.