Каталог статей из сборников научных конференций и научных журналов- Авторское видение пьес Лопе де Веги «Фуэнте Овехуна», «Собака на сене» и «Валенсианская вдова» переводчиком М. Л. Лозинским

А. В. Жданова,

кандидат филологических наук, старший преподаватель,

Московский государственный университет им. М. В. Ломоносова,

г. Москва, Россия

В данной статье мы рассмотрим особенности стиля пьес Лопе де Веги «Собака на сене», «Валенсианская вдова», «Фуэнте Овехуна» в переводах М. Л. Лозинского. Перевод пьесы Лопе де Веги «Собака на сене», был рассчитан на читателя, который именно по переводам знакомится с иноязычной литературой. По словам русского теоретика перевода А. В. Федорова этот перевод обладает «живостью и гибкостью языка» [1, с. 313].

Организующая основа текста, созданного Лозинским – это «ритм действия, обусловленный как характером персонажей, содержанием реплик, так и ритмом стиха». Ритм действия характеризует не только индивидуальное своеобразие переводимого автора, но и своеобразие его как представителя эпохи и страны в ее типических чертах. Ритм задается уже с первых строк пьесы: «Теодоро/ Беги, Тристан! Скорей! Сюда…/Диана/ Эй, сударь! Слушайте! Назад!/ Остановитесь на мгновенье! [2, с. 263]. Столь бурно-оживленное начало задает тон пьесы. Умение с самого начала дать почувствовать этот тон и составляет один из признаков переводческого мастерства Лозинского. С первых же слов в переводе «Собаки на сене» проявляется та полнокровность действия, та живость и непосредственность в обрисовке чувств и страстей персонажей, которая делает Лопе де Вегу истинно народным драматургом.

Язык Лозинского в переводах испанского театра – язык классической русской литературы. Примером тому – несколько сентенций и афоризмов из перевода «Собаки на сене»: «Ах, госпожа, чужой секрет/ Мучительнее всех несчастий», «…О боже, / Как безрассудно доверять / Словам мужчин – и женщин тоже!» [1, с. 315–316]. Из пьесы «Валенсианская вдова»: «Злословье греет нас зимой/ И освежает жарким летом» [3, с. 84].

 Данные строки дают такую четкую формулировку мысли или ситуации, что кажется, будто они возникли вне зависимости от какого-либо иноязычного оригинала, а содержащиеся в них мысль или положение впервые были высказаны по-русски и притом не нашим современником, а поэтом, жившим в начале XIX века и принадлежавшим к числу таких мастеров, как Пушкин, Лермонтов, Грибоедов. Процитированные строки из переводов «Собаки на сене» и «Валенсианской вдовы» напоминают об афористических речениях персонажей «Горя от ума».

Одной из особенностей стиля переводов М. Л. Лозинского является наклонность к архаизмам и к «повышению стиля» в переводе. Но эта особенность либо соответствует чертам, заложенным в оригинале, либо идет навстречу одной из важных задач перевода произведения более далекого прошлого – созданию исторического фона, а в тех случаях, когда в подлиннике этой наклонности нет прямого формального соответствия (в виде архаизмов языка, современного автору), для ее проявления могут быть установлены основания функционального порядка, связанные с множественностью и разнообразием функций архаизма в русском языке, в частности – с его способностью служить мощным средством контраста по отношению к элементам из иных стилистических пластов, участвующих в создании художественного эффекта.

В словаре переводчика Лозинского нет таких архаизмов, раскрытие значения которых требовало бы помощи академического словаря. Кроме того, Лозинский пользуется историзмами и необычными (хотя бы и понятными в контексте) словами экономично, избегая их скопления на близком расстоянии, благодаря чему они сохраняют свою действенность.

Понятие «индивидуальности переводчика» в творческом самосознании Лозинского, в его концепции поэтического перевода присутствовало, понятие же «самовыражения» вовсе ему было чуждо. Автор считал, что в своих переводах выражает именно стиль Лопе де Веги. В докладе «Искусство стихотворного перевода» Лозинский отметил: «… поэт-переводчик должен стараться как можно более отрешиться от самого себя, от собственных навыков и склонностей, чтобы во всей возможной чистоте воспроизвести оригинал, пользуясь для этого всеми средствами, которыми располагает его родной язык» [1, с. 325–326]. Объективность перевода и сильная индивидуальность переводчика не только совместимы, но и предполагают одна другую. Свою индивидуальность Лозинский, конечно, осознавал. Надо отметить, что понятия индивидуальности и метода тесно сплетаются. Сам Лозинский, говоря о методе перевода (применительно к стихам), соглашался в определении этого понятия с В. Брюсовым, видевшим в методе отбор прежде всего тех элементов подлинника, которые подлежат воспроизведению во что бы то ни стало и которым в жертву могут быть принесены какие-либо менее важные элементы.

В переводах Лозинского даже при беглом сопоставлении с подлинником заметно стремление передавать целые комплексы элементов, создавая из них большие ансамбли, жертвуя лишь малозначительным и соблюдая перспективу целого. По словам Федорова, Лозинский именно с помощью детали и воссоздавал целое: «он словно с близкого расстояния рассматривал и воспроизводил оригинал – и делал это так, чтобы читатель мог окинуть целое одним взглядом, и чтобы вместе с тем не ускользали и подробности, даже более мелкие» [1, с. 327].

 На эту черту творчества Лозинского обращал внимание и Игн. Ивановский. В мемуарном очерке «О двух мастерах» он пишет о переводах Лозинского следующее: «…переводы имели свойство горного воздуха: мельчайшие складки и трещины гор как будто приближены сильным биноклем, хотя на самом деле до них десятки километров» [1, с. 304]. Так, в явлении первом первого действия комедии «Собака на сене» слуга Фабьо следующим образом описывает графине де Бельфлор Диане то, как убегал Теодоро: «Фабьо / Он сверзся с лестницы в два скока, /В светильню шляпой запустил, / Попал, светильню погасил, / Двор пересек в мгновенье ока, / Затем нырнул во мрак портала, / Там вынул шпагу и пошел» [2, с. 265].

Таким образом, М. Л. Лозинский, искусно организуя текст с помощью стихотворного ритма и используя широкий круг стилистических средств разной исторической и социальной принадлежности, сочетает архаичность языка пьес Лопе де Веги с богатством словаря героев. По словам К. И. Чуковского, Лозинский – «это один из сильнейших советских переводчиков. Научное проникновение в текст сочетается в его переводах с подлинной вдохновенностью большого поэта. Диапазон его творчества необъятно широк, и порой его переводы по художественному своему совершенству стоят на той высоте, что и подлинник. Поучительно следить, как остроумно, находчиво разрешает он те стилистические и смысловые задачи, которые встают перед ним в каждой строке, как упрямо подчиняет он своей переводческой воле сопротивляющийся ему материал. Самое звучание его стиха, стальное, классически четкое, имеет в себе какое-то очарование старинности» [5, с. 197].

Библиографический список

1. Федоров А. В. Искусство перевода и жизнь литературы. – Л., 1983.
2. Лопе де Вега. Избранное. – М., 2002.
3. Лопе де Вега. Валенсианская вдова. – Л., 1939.
4. Чуковский К. Высокое искусство. – М., 1988.