Каталог статей из сборников научных конференций и научных журналов- Категория пространства в эссе: к постановке вопроса

Т. Н. Шевченко  кандидат филологических наук, доцент,

Одесский Национальный университет

имени И. И. Мечникова,

г. Одесса, Украина

Дискурсивная практика эссе сегодня очень активна и популярна в гуманитарной сфере. Литературное, публицистическое, философское, научное эссе действенно сосуществуют и функционируют на разных платформах, дополняя друг друга. Сам процесс идентификации этого произведения как литературного или же философского, публицистического или научного уже не так актуален. Например, в современной украинской литературе эссе стало очень востребовано среди литераторов не одного поколения: писатели активно издают сборники эссе, ведут авторские колонки, блоги, используют эссеистическую поэтику в эпических и драматических произведениях и т.д. (Ю. Андрухович, А. Бондарь, О. Забужко, Е. Кононенко, В. Карпьюк, К. Москалец, Г. Пагутяк, Т. Прохасько, С. Процюк, И. Ципердюк и др.).   Причины такой активности – свободный характер самого произведения, его открытость, интерактивный характер, возможность изложения мыслей творчески, без наперед заданных штампов и правил. Конечно же, писатель в этой ситуации оказывается в самой удобной позиции, поэтому эссе сегодня в отдельных случаях затмевает основное – эпическое, лирическое, драматическое творчество деятеля искусства слова. Чисто внешним критерием принадлежности эссе к литературному, а не, скажем, публицистическому творчеству, выступает художественность как единство и гармония содержательно-формальных компонентов, предполагающих корелляцию определенного эстетического смысла и возможностей реализации высказывания с помощью образных средств. Стоит принять во внимание мнение В. Тюпы: «Художественность литературных текстов – это не форма, в которой искусство представлено для восприятия, это коммуникативное содержание эстетичного восприятия формы» [7, с. 66].

Эссе многими критиками рассматривается в контексте литературной саморефлексии. Например, К. Зацепин считает эссе, независимо от канала распространения и авторской принадлежности, исключительно литературным феноменом с философскими истоками, ведь оно представляет собой «пространство рефлексии, становления смысла и его обращенности на себя самого, как размышление, становящееся литературой» [2]. Хотя и “концепция” сформулирована в нем не совсем четко, конкретно, но «именно внутренняя динамика образа, сложная сеть ассоциативных связей, парадокс как способ игры с читателем приобретают здесь важность» [2]. Как бы то ни было, эссе – жанр многоликий. Оно может приближаться к философскому или научному произведению, приобретать черты рецензии, художественной зарисовки, лирической миниатюры, дневниковых записей, эпистолярия или совмещать все выше названные типы интеллектуального письма одновременно.

Исходя их сказанного, многие традиционные категории литературного произведения становятся относительными применительно к эссе. Например, говорить о сюжете в эссе как о развитии событий во времени и в пространстве не представляется возможным, ибо в этом жанре событий как таковых нет, а есть только размышления, медитация, рефлексия о них или же на их основе. Можно лишь вести речь о событии рождения мысли, однако никак не о действиях персонажей или изменении явлений и ситуаций. Тут установка автора – на разворачивание раздумий при помощи действий или без таковых, на сам процесс рождения идей, рефлексии, в которой мысль только интонируется событийным началом, выполняющим в тексте эссе исключительно вспомогательную функцию.

Такой же относительной сообразно эссе становится и категория нарратора, ибо в такого типа тексте рассказывание или же повествование не осуществляется: истории не рассказываются, а осмысливаются, собственно изложения событий как такового тут нет, разве что оно возможно лишь в качестве перерастающего в размышление. По нашему мнению, правильнее в этой ситуации говорить об экзогинарраторе (лат. excogitatoris – мышление, cogitare – рассуждать, narrator – рассказчик): рассказывающей инстанции, которая именно в эссе обретает черты мыслителя, философа или же принимает их в процессе рефлексии. Он имеет много общего с биографическим автором, однако не совпадает с ним полностью, ведь может проявляться в разных лицах и ипостасях.

Пространство – еще одна категория, требующая особого пояснения в литературном эссе. Например, О. Кандрашкина считает, что «художественный текст представляет собой определенную пространственную организацию; … его анализ может включать в себя рассмотрение таких его свойств как объем, конфигурацию, систему повторов и противопоставлений, а также анализ таких свойств пространства, как симметричность и связность. В более узком же смысле пространство применительно к художественному тексту – это пространственная организация его событий, неразрывно связанная с временной организацией произведения, и затрагивающая систему пространственных образов текста» [4, с. 1218]. Однако в эссе события относительны, как и связь их с временными маркерами, что неизменно вызывает вопрос о том, что в такого типа текстах пространство, как и время, обладает особыми качествами. В этом плане нам ближе предположение М. Лотмана о том, что пространство в художественном тексте (без привязки к определенному жанру) является языком моделирования, с помощью которого высказываются любые значения, ибо в тексте присутствуют «структурные отношения». Поэтому пространственная организация является универсальным средством построения любых культурных моделей. «В первом случае призрачное время, во втором – пространство; в первом художественное пространство означает натуральное, во втором оно может будет означать разные сути, становясь языком моделирования» [5, с. 443]. И в таком случае пространство может стать метафорическим, потому что в эту категорию вносится противоречие (оно наполняется и математическим, и бытовым содержанием).

По нашему мнению, пространство в эссе – это смысловое поле текста, место постижения, перемоделирования конкретных, реальных пространств и мест в авторском сознании. Это всегда внутренне пространство: внешнее пространство – это те объективно существующие локусы и топосы, которые становятся предметом авторской обсервации и рефлексии.

В эссе как дискурсивной практике внутреннее пространство автора является открытым ко внешним факторам, инициирующим процесс рождения мыслей. Во время своих размышлений это пространство может актуализироваться на определенных планах и создавать особую картину изображаемого, провоцирующую автора к осмыслению и художественной интерпретации этих самых внешних факторов тут и сейчас, ибо в следующее мгновение это может совсем иное осмысление и совсем иная картина мира в эссе. Очень правильно отметила Л. Г. Кайда: «Спонтанность вещания, переключение планов, включенность в сомнения и со-размышления подтверждают: важно не то, как выглядит автор или как смотрится пейзаж, а то, что он думает (эссеистическая многоплановость чувств и мыслей), созвучность его мыслей и настроения картинам природы» [3, с. 70].

По нашему мнению, пространство в эссе может пониматься: как предмет рефлексии; как пространство, которое возникает в процессе рефлексии; как пространство самой рефлексии; как пространство, индуцирующее новое пространство в сознании читателя.

Пространство как предмет рефлексии насыщает текст локусами и топосами из объективной реальности, становящимися объектом интерпретации, ментальной активности. Иными словами, здесь обширное поле деятельности для эссеиста, получившего возможность раскрыть пространство в слове (мысли). Например, у И. Ципердюка: «Мой город в предгорье – моя вековечная станция метро. И майские горы на горизонте – как мечта. Снег, который привлекает и которого страшно касаться, чтоб не развеять иллюзию. Майские горы – жестокие. Они дают надежду, которая никогда не осуществится…» [8, с. 18].

Важно отметить, что в этом случае пространством может быть и иной литературный текст (для литературно-критического эссе), и важные памятные события (в автобиографическом эссе), и неизгладимые, приметные места, дающие импульс к размышлению (в путевых эссе), и абстрактные вещи и понятия (в философском) и т. д.

Пространство, возникающее в процессе рефлексии, позволяет автору реализоваться в эссе как художественной личности и мыслителю: тут оно становится частью авторского сознания, и, в свою очередь, автор наполняется «духом» того пространства, о котором пишет или которое дало ему импульсы для творческой реализации. Вот как в эссе «Время и место, или Моя последняя территория» Ю. Андруховича, представившего свое видение того, что такое Галичина и постмодернизм в одном контексте: «Тебе говорят “это – постмодернизм”, ты киваешь в ответ и опять погружаешься в ожидание – тебе не повезло, это очень уязвимая территория, это сама действительность, но она твоя» [1, с. 126]. Пространственные образы в этом случае становятся параметрами понимания индивидуальной субъектности. В этом контексте в отдельных случаях даже уместно говорить и об определенном виде писательского творчества – «эссеистике места»: отдельные локусы и топосы настолько часто и системно дают повод для всевозможной обсервации в современной украинской художественной эссеистике, что целесообразно вести речь о «львовском», «ивано-франковском», «закарпатском», «киевском», «одесском», а в отдельных случаях и «берлинском», «будапештском», «варшавском» текстах эссе, что действенно подтверждается творчеством И. Андрусяка, Ю. Андруховича, О. Забужко, В. Карпьюка, Е. Кононенко, А. Любки, К. Москальца, М. Светлицы, Г. Пагутяк, Т. Прохасько, С. Процюка, И. Ципердюка, Б. Херсонского, И. Ципердюка и многих других эссеистов современности.

Пространство внутри рефлексии не обязательно может быть выражено антропоморфными категориями пространственной ориентации типа верх / низ, вправо / влево и быть наполнено топографическими понятиями. Важно существование пространственных центров мыслительных действий, выраженных через те или иные опорные точки, позиции, которые, в свою очередь, неминуемо эсплицирует систему границ, изображенную в данном тексте-размышлении.

Пространство самой рефлексии позволяет тексту эссе быть выраженным определенным языком и тем самым функционировать как вторичная моделирующая система по отношению к естественному языку. Здесь ценны авторские повороты мысли, собственно размышления (рефлексия, особенное усиление мысли, внутреннее чувство, основой которого является интеллект и сознательное намерение) и рассуждения (установка каузальной связи между явлениями реального и мыслимого мира), обобщения и доказательства, приводящие к определенным авторским выводам. Это сама техника рождения умозаключений, облаченная в художественные образы, традиционные для литературного эссе. Например, у Т. Прохасько: «Наш кусок  территории – это паутина и кружево. Человеческие истории, как нитки, разматываются со многих точек одновременно, сходятся, расходятся, перепутываются, завязываются узлами, обрываются, но не исчезают. На этой земле невозможно коснуться к одному волоску, чтобы не создать колебание другой. Тут нет точки, сквозь которую не проходила бы какая-нибудь черточка, касающаяся твоего волокна, твоей пряди. Начинать ощупывать это кружево очень просто – сесть в любой пригородный поезд или автобус и выйти, скажем, на десятой остановке. День, проведенный в этом месте, будет незабываемым. Потому что обязательно окажется, что место это не случайное» [6, с. 44].

Именно рефлексия стоновится основой формирования эссе как особенного текста: путем нанизывания мыслей авторское сознание приобретает черты определенной структуры, оболочки, рациональной стойкости. В этом контексте важным является наблюдение К. Зацепина об эссе как о пространстве «рефлексии, становления смысла и его обращенности на себя самого, как размышление, становящееся литературой» [2].

Пространство, которое индуцируется рефлексией, дозволяет тексту в акте мыслерождения реализоваться именно как система,  и тем самым подтолкнуть читателя приобщиться к этому пространству. Взаимодействие этих двух процессов (иначе говоря – двойная активность: автора и читателя) дает возможность реципиенту на основе представленного пространства мыслей и идей текста сформировать некую собственную модель бытия путем размышления на основе прочитанного, иными словами, после присоединения к созданному пространству создать свое такое же мысленное пространство.

Заключение. Таким образом, художественное эссе – это все-таки литературное произведение особой природы, не тождественное другим эпическим или иным произведениям, это то, что «представляет собой художественно артикулированную формулу интеллектуальной и языковой автономии пишущего» [2]. В связи с этим невозможно апеллировать к традиционным категориям литературного текста в эссе. Это подтверждает и категория пространства, под которой в данном случае уместно понимать смысловое поле рождения мысли, облаченной в образную форму, открытое ко внешним влияниям, но всегда замкнутое в силу своей сущности. Впрочем, это может стать предметом дальнейших дискуссий.

Библиографический список

1. Андрухович Ю. Дезорієнтація на місцевості. – Івано-Франківськ: Лілея-НВ, 2006. – 128 с.
2. Зацепин К. Эссе: от философии к литературе [Электронный ресурс] // НЛО. – 2010. – № 104. – Режим доступа : http://magazines. russ.ru/nlo/ 2010/104/za17.html
3. Кайда Л. Эссе: стилистический портрет. – М. : Флинта: Наука, 2008. – 184 с.
4. Кандрашкина О. Категории пространства, времени и хронотопа в художественном произведении и языковые средства их выражения // Известия Самарского научного центра РАН. – 2011. – Том 13.  – №2 (5). – С. 1217–1221.
5. Лотман Ю. К проблеме семиотического пространства // Об искусстве. – СПб. : Искусство-СПБ, 1998. – С. 442–445.
6. Прохасько Т. FM «Галичина». – Івано-Франківськ: Лілея-НВ, 2010. – 52 с.
7. Тюпа В. Художественный дискурс (Введение в теорию литературы). – Тверь: Изд-во Тверск. гос. ун-та, 2002. – 80 с.
8. Ципердюк І. Подорож крізь туман: статті та есеї. – К. : Грані-Т, 2010. – 120 с.