Каталог статей из сборников научных конференций и научных журналов- Психологические аспекты обращения к мифу в контексте субъективной картины жизненного пути личности

Я. А. Сурикова

Камчатский государственный университет имени Витуса Беринга

г. Петропавловск-Камчатский, Россия

В настоящее время в психологической науке существенно возрос интерес к изучению надиндивидуальных феноменов внутреннего мира личности в целом и культурных компонентов структуры индивидуального опыта жизни в частности. Анализируется влияние на субъективную картину жизненного пути архетипических образов,  культурных норм периодизации времени жизни, отмечается высокая значимость нарративов при интерпретации событий и этапов жизненного пути личности.

Жизненный путь человека подчинен определенным законам, общим для представителей всего человеческого сообщества. Существование личности в контексте культуры обусловливает наличие определенного сходства и в субъективной картине жизненного пути представителей данной культуры, что связано с процессом интериоризации социального содержания в личностные смыслы, и наоборот, возвышения субъективного до уровня объективных общественных значений [15]. В связи с этим интерес представляют работы, посвященные исследованию соотношения культурных жизненных сценариев, архетипов и метафорических образов и собственной индивидуальной истории жизни человека в структуре субъективной картины жизненного пути. Так, А. Н. Леонтьев пишет: «Если бы мы теперь хотели рассмотреть память взрослого культурного человека, мы должны были бы брать ее не таковой, какой ее создала природа, а такой, какой ее создала культура» [14. С. 436]. Анализируя влияние культуры на характер построения человеком жизненных планов, И. С. Кон подчеркивает, что возрастная стратификация и возрастной символизм, существующие в обществе, обусловливают нормативные критерии развития человека в ходе жизненного пути, определяют список черт и свойств, присущих человеку определенного возраста и социального положения, регулируют соотношение значимых сфер и задач личности на каждом этапе жизни [12]. В. В. Бочаров, исследуя «индивидуальный возрастной процесс» с позиций антропологии, социологии, этнографии и психологии, также пишет о «возрастном расписании», существующем в каждой культуре [8. С. 115]. Исходя из нормативов возрастного расписании, строится и оценивается как прошлое, так и настоящее, будущее человека. В своих исследованиях «сгущений» в субъективной картине прошлого В. В. Нуркова, О. В. Митина, Е. В. Янченко показывают, что культурные жизненные сценарии могу рассматриваться в качестве интериоризованных идеальных средств, формирующих автобиографическую память как высшую психическую функцию, детерминируя ее организацию в содержательном и временном аспектах. С точки зрения В. В. Нурковой, культурные жизненные сценарии влияют на запечатление информации в автобиографической памяти (по мере социализации личности они опосредствуют отбор информации) и определяют извлечение тех или иных воспоминаний, например при рассказе человека о своей жизни [17]. В исследовании, проведенном Д. Рубином, Е. Скоттом, Р. Небесом было установлено, что культурные сценарии включают в себя преимущественно социально желательные, позитивные события; даты событий, вошедших в культурные сценарии, образуют эффект «пика» – шесть из семи наиболее часто упоминаемых событий относится к возрасту 16-30 лет [24]. Это предположение подтверждается данными других исследований (А. Акерман, Д. Бернтсен, С. Блак, С. Вецлер, М. Конвей, Д. Макадамс, О. В. Митина, У. Найссер, Р. Небес, А. Паркин, К. Плейделл-Пирс, Д. Рубин, Дж. Фитцжеральд, Т. Хабермас, Д. Хайланд, М. Шам, А. Янсари, Е. В. Янченко и др.).Дж. Брансфорд и Дж. Франкс проанализировали влияние культуры на структуру автобиографической памяти. Авторы предложили, что культурные стереотипы обуславливают характер имплицитных выводов по отношению к автобиографическим воспоминаниям. При оценке того или иного события человек выбирает наиболее приемлемую и вероятную альтернативу интерпретации, характерную для данной культуры или социальной группы. Они описали также взаимодействие и взаимную борьбу различных приемлемых альтернатив при вспоминании жизненных сюжетов. Л. Хеллман рассматривает социокультурные (и в частности национальные) детерминанты содержания автобиографической памяти. С его точки зрения, путем социальной трансляции в структуре автобиографической памяти устанавливается приемлемые для данной культуры формы и содержание биографии. Н. Браун предполагает, что представления об исторических событиях в глазах современников формируется на основе трехуровневой организации АП, включающей в себя новости, общественные факты, явления, исторический период ("эпоха"). К. В. Костенко полагает, что культурные различия могут оказывать влияние на особенности аффективной организации субъективной картины жизненного пути, а именно соотношении позитивных, нейтральных и негативных воспоминаний [13. С. 34].

Проблема соотношения индивидуальных и общественных, культурных смыслов, закрепленных в языке, анализируется в русле нарративного подхода к психобиографическим исследования. В данном контексте мотив, сюжет, фабула автобиографического повествования рассматриваются как некие культурные универсалии, имеющие метафорический характер. Анализируется проблема обращения к мифам в рамках построения человеком картины собственной жизни. Это связано с тем, что миф является одной из глубинных иррациональных характеристик мировоззрения, общей для представителей культуры и отражающей ее систему значении и смыслов (А. С. Обухов). Значимость мифологической компоненты личности отмечали многие исследователи (В. Вундт, М. М. Бахтин, А. М. Лобок, А. Ф. Лосев, А. С. Обухов, Т. Д. Сатин, С. В. Семенова, З. Фрейд, К. Г. Юнг и др.). Так, К. Г. Юнг подчеркивал, что мифы есть «в первую очередь психические явления, выражающие глубинную суть души» [6 С. 3]. А. Ф. Лосев понимал миф как способ бытия личности, как ее самосознание: «миф есть бытие личностное или, точнее, образ бытия личностного, личностная форма, лик личности» [2. С. 48]; и далее: «миф есть непосредственно воспринимаемое личностно-историческое бытие» [2. С. 96]. Т. Д. Сатин, подчеркивая важную роль мифа в психологии человека, рассматривает миф как «продукт имагинативного творчества, представляющий собой универсальное средство решения жизненных задач человека» [3. С. 1]. Согласно О. А. Шамшиковой и Е. О. Шамшиковой, мифы являются бессознательным выражением коллективной творческой фантазии и «могут рассматриваться как символическая форма самопрезентации психических процессов, причина существования которых (в своей сущности) вряд ли может быть до конца осознана – она скрыта в человеческом бессознательном – но мы можем зафиксировать ее как следствие. Символическая форма самопрезентации психических процессов проявляется в мечтах, снах, фантазиях, сказках, мифах или сознательном опыте человека» (ЖПП, 1, 06, 170). Исследование С. В. Семеновой показывает, что миф тесно связан с самосознанием личности, картиной мира [4], а, следовательно, и со способами репрезентации индивидуального опыта жизни человека.

Отражение окружающей действительности и построение субъективной картины жизненного пути происходит не только на уровне сознания, но и на уровне бессознательного. При реконструкции и воспроизведении СКЖП личность часто неосознанно обращается к жизненным мифам, к бессознательной мифической правде, которая обладает мощной генеративной способностью. Специфика мифа обусловливает следующие особенности реконструкции и воспроизведения СКЖП: слитность, неразделимость общего и частного, несовпадение значений событий внешнего и внутреннего плана и контекста ситуации, амбивалентность содержания, возможность разнообразной интерпретации. Доминирующей формой репрезентации отдельных элементов универсального жизненного мифа является индекс, т. е., говоря словами Е. В. Улыбиной, за элементом мифа «закрепляется не личностный смысл, а некое субъективное ощущение, синкретичное и неосознанное» [18. С. 227]. Существование универсальных общечеловеческих метафор, закрепленных в языке и других формах культуры, позволяют рассматривать субъективную картину жизненного пути личности как развернутый автобиографический нарратив, построенный относительно общих для представителей человечества жизненных тем. Так, в исследовании М. В. Клементьевой выделяются и описываются следующие «когнитивные модели» наррации жизненного пути личности: модель инициации, модель фатума, модель иллюзии. Автором отмечается, что использование механизма метафоризации при осмыслении человеком жизненного опыта является универсальным, а опора на архаичные метафорические структуры позволяет «человеку сделать собственный опыт и систему смыслов доступными в условиях трансляции культуры» [11. С. 54].

Архаические символы и мифы дают возможность заглянуть в глубинные структуры личности, проследить историю развития жизненных символов и человека как неразрывное целое. Глубинные  и наиболее устойчивые перестройки субъективной картины жизненного пути часто оказываются связаны с уровнем символов и мифов, что в частности объясняет эффективность применения историй, притч, метафор как метода психологической и эмоциональной поддержки в консультировании (Г. С. Абрамова, Р. Хаскелл, Н. Пезешкиан и др.). Истории, сказки, притчи задолго до возникновения психологии как самостоятельной науки выступали средствами народной психотерапии. Люди использовали истории как средство психологического воздействия и поддержки. С их помощью в сознании людей закреплялись нравственные ценности, моральные устои, правила поведения (например, притчи Иисуса  из Нового завета или истории из древнеиндийской книги шастр «Панчатантатре» и т. д.). Сила этого воздействия, с точки зрения структуры построения субъективной картины жизненного пути, может быть объяснена тем, что метафоры и притчи представляют собой суггестивные тексты, в которых находят свое отражения мифы и сценарии, порождаемые массовым и индивидуальным сознанием.  Истории, притчи и метафоры, таким образом, позволяют получить доступ к глубинным структурам личности человека, воздействуют непосредственно на смысловое поле, систему значений человека (Д. А. Леонтьев, 1989).

Субъективная картина жизненного пути представляет собой динамическую экзистенциальную конфигурацию, связанную с глубинными структурами личности и по своему содержанию и структуре напоминает индивидуальный миф. На метафорическом, мало осознаваемом уровне построения субъективной картины жизненного пути происходит обращение к надиндивидуальным символам и образам, бессознательной мифической правде, которые обладают мощной генеративной способностью и поэтому во многом определяют будущее данной личности. Отражение окружающей действительности и построение истории собственной жизни происходит на уровне бессознательного, личность мифологизирует пространство жизненного пути, что приводит к формированию вторичной семиотической системы, названой Р. Бартом мифологической. Согласно Р. Барту, специфика этой вторичной системы, или мифа, «заключена в том, что он создается на основе некоторой последовательности знаков, которая существует до него; миф является вторичной семиологической системой. Знак…первой системы становится всего лишь означающим во второй системе… Идет ли речь о последовательности букв или о рисунке, для мифа они представляют собой знаковое единство, глобальный знак, конечный результат, или третий элемент первичной семиологической системы. Этот третий элемент становится первым, то есть частью той системы, которую миф надстраивает над первичной системой. Происходит как бы смешение формальной системы первичных значений на одну отметку шкалы» [7. С. 78]. В. В. Нуркова пишет о том, что «метафорический образ своей жизни как сжатая, семантически емкая конструкция легко возникает в сознании и позволяет испытуемым передать нерасчленимость социокультурного значения с системой устойчивых и ситуативных личностных смыслов». И далее «Метафора является символом жизни, особым типом знака, опосредствующим системное функционирование автобиографической памяти (АП) и несущим в себе квинтэссенцию фактологических и ценностно-смысловых содержаний АП, которая презентируется сознанию одномоментно» [17. С. 121]. При этом составляющими метафорических конструкций СКЖП личности выступают не декларируемые, но «истинные» ценности, истоки которых могут лежать не только в жизненном опыте индивида, но и в жизненных сценариях семьи и определенной этнической общности.

 В зависимости от соотношения индивидуальных, культурных и социальных ценностей в автобиографическом нарративе возможно выделение нескольких способов построения метафорической истории собственной жизни: актуальный, генеалогический, этнический и универсальный. При актуальном способе построения метафорической истории жизни на первое место выходит необходимость решения текущих задач развития личности, связанных с противоречиями и конфликтами, которые, по мнению субъекта, не могут быть разрешены рациональным логическим путем. Это могут быть противоречия между требованиями индивида и требованиями среды, противоречия, связанные с процессом принятия решения, возникающие из-за дифференциации сознательных представлений, несоответствия между ожидаемыми и действительными последствиями тех или иных поступков и действий и т. п. Целью такого мифа является создание определенного варианта построения субъективной картины жизненного пути, при котором стало бы возможно разрешение противоречия или снижения его актуальности для человека. В ряде случаев это может приводить к созданию мифа собственной жизни в виде истории, имеющей мало общего с реальным жизненным путем человека, но отражающей основные аспекты внутреннего духовного развития личности, актуальные для него проблемы. По своей сути актуальный миф представляет собой формулировку проблемы и способа ее решения, единственно верную для человека именно в данный момент жизни, а потому отличается большей ситуативностью. При генеалогическом способе построения мифа жизни происходит обращение к семейным мифам и построение на их основе собственной картины жизненного пути с ее целями и задачами развития. Автобиографический нарратив при этом, в отличие от предыдущего случая, представляет собой жесткую повторяющуюся экзистенциальную конфигурацию, которая субъективно воспринимается как находящаяся вне времени, носит бессознательный характер, содержит преломленную через биографический опыт символику коллективного бессознательного (по Р. Джонсону, К. Г. Юнгу и др.) и отражает историю формирования и изменения отношения к миру со стороны семьи. В данной структуре может находить свое отражение генеалогия желаний, повторяющихся из поколения в поколение (А. А. Бреусенко-Кузнецов, Д. Пайнз, и др.). В ряде случаев данная структура жизни может вступать в противоречие с целями и желаниями человека. При этом она часто воспринимается личностью как проявление высшей силы, над которой нет власти. Анализируя влияние подобных структур на формирование жизненного сценария личности, Г. Абелин-Сас пишет о том, что человек может чувствовать, что вынужден «слепо играть некоторую роль, производить определенные действия, выполнять «задачу», от которой нельзя отказаться и которая обладает императивной силой табу до такой степени, что, будучи отдельной личностью, […] может видеть сны, принадлежавшие предкам, и функционировать всего лишь как транспортер в генеалогической системе» [1. С. 40]. В таких случаях значительную роль при построении субъективной картины жизненного пути могут играть эмоциональные реакции, относящиеся к событиям, которые имели место в предыдущих поколениях. При этническом и универсальном способах построения мифологической картины собственной жизни на первое место выходят задачи по регулированию, сохранению и структурированию социальных и культурных связей и отношений, сохранению и передаче моральных и нравственных норм, а также задачи принятия социальных ролей и позиций. Данные «мифы жизни» закреплены культурой, являются общими для всех ее членов и выражаются в существующей в культуре картине мира и типологии жизненного пути человека. В отличие от актуального мифа, носящего практико-ориентированный характер, данные структуры решают задачи существования не отдельного человека, а отражает ключевые этапы развития общечеловеческой культуры в целом и истории отдельного народа в частности. Данный способ построения «мифа жизни», как правило, является фоном для двух предыдущих и выходит на первое место в случае трагических событий жизни отдельного человека и определенной этнической группы или иной социальной сообщности, а также миграции человека. В таком случае при построении субъективной картины жизненного пути и определении жизненных приоритетов значительное место отводится вопросам сохранения глубинных структур идентичности  в условиях принципиальной неразрешимости экзистенциальных задач и угрозе уничтожения или значительного нивелирования внешнего и внутреннего своеобразия своей социальной группы (что, в частности, можно проследить на примере малочисленных коренных народов).

Таким образом, субъективная картина жизненного пути личности является сложным интегративным образованием, в структуру которого входят универсальные общечеловеческие категории, закрепленные в языке и других формах культуры и носящие метафорический характер; компоненты, обусловленные социально-историческими особенностями и социальным статусом личности; индивидуальные компоненты, в которых отражается степень активности личности как субъекта жизнедеятельности. Личность мифологизирует пространство жизненного пути, что позволяет отразить в СКЖП не только «узловые» события, но и жизненный замысел, комплекс биографических переживаний, размышлений и представлений о жизни, основные аспекты внутреннего духовного развития человека, актуальные для него проблемы (Р. А. Ахмеров, Е. И. Головаха, А. А. Кроник, В. В. Нуркова и др.). Следовательно, в основе представлений человека о собственной жизни лежит не историческая, а нарративная истинность интерпретационных конструкций. При этом структура субъективной картины жизни, благодаря собственной активности личности, сохраняет свое индивидуальное своеобразие и  носит динамичный характер. Это связано с тем, что в процессе построения субъективной картины жизненного пути личность обращается не только к универсальным, базовым мифологическим категориям, общим для всех представителей культуры, но и способна создавать собственные индивидуальный мифологические компоненты, отражающие уникальный жизненный опыт субъекта.

Список использованной литературы:

1.   Абелин-Сас, Г. Первичное интервью: от психопатологии к экзистенциальному диагнозу [Текст] / Г. Абелин-Сас // Журнал практического психолога. – 2006. – №5. – С. 32–43.

2.   Анцыферова, Л. И. Развитие личности и проблемы геронтопсихологии [Текст] / Л. И. Анцыферова. – М.: Изд-во «Институт психологии РАН», 2006. – 512 с.

3.   Анцыферова, Л. И. Эпигенетическая концепция развития личности Эрика Г.Эриксона [Текст] / Л. И. Анцыферова // Принцип развития в психологии / Под ред. Л. И. Анцыферовой. – М.: «Наука», 1978. – С. 212–242.

4.   Арсеньев, А. С. Размышления о работе С. Л. Рубинштейна «Человек и мир» [Текст] / А. С. Арсеньев // Вопросы философии. – 1998. – №1. – С.8–18. 23

5.    Артемьева, Е. Ю. Основы психологии субъективной семантики [Текст] / Е. Ю. Артемьева. – М.: Наука, Смысл, 1999. – 350 с.

6.   Асмолов, А. Г. Психология личности: культурно-историческое понимание развития человека [Текст] / А. Г. Асмолов. – М.: Академия, 2007. – 526 с.

7.   Барт, Р. Избр. работы. Семиотика. Поэтика [Текст] / Р. Барт. – М.: Прогресс, 1989. – 616 с.

8.        Бочаров, В. В. Антропология возраста [Текст] / В. В. Бочаров. – СПб.: Изд-во Речь, 2001. – 192 с.

9.   Буякас, Г. М. Опыт утверждения общечеловеческих ценностей – культурных символов – в индивидуальном сознании [Текст] / Г. М. Буякас, О. Г. Зенина // Вопросы психологии. – 1997. – №5. – С.44–55.

10.    Драбкина, Т. С. От реконструкции к деконструкции и обратно [Текст] / Т. С. Драбкина // Журнал практического психолога. – 2006. – №5. – С. 74–92.

11.    Каузометрия в исследованиях психологического врмени и жизненного пути личности: прошлое, настоящее, будущее [Текст] / под ред. Р. А. Ахмерова, Е. И. Головахи, Е. Г. Злобиной, А. А. Кроника, Д. А. Леонтьева. – К.: Изд-во института социологии НАН Украины, 2008. – 104 с.

12.     Кон, И. С. Открытие “Я” [Текст] / И. С. Кон. – М.: Политиздат, 1978. – 367 с.

13.    Костенко, К. В. Представления о прошлом, настоящем, будущем и удовлетворенность жизнью пожилого человека [Текст] / К. В. Костенко // Личность и бытие: субъектный подход: Материалы II Всероссиской научно-практической конференции. Книга 2. – Краснодар, 2004. – С. 32–35.

14.    Леонтьев, А. Н. Деятельность. Сознание. Личность [Текст] / А. Н. Леонтьев. – М.: Политиздат, 1977. – 657 с.

15.    Леонтьев, Д. А. От социальных ценностей к личным: феноменология ценностной регуляции деятельности [Текст] / Д. А. Леонтьев // Вестник МГУ. Сер. 14. Психология. – 1996. – № 4. – С. 35–44; 1997. – № 1. – С. 20–27.

16.    Лосев, А. Ф. Диалектика мифа [Текст] / А. Ф. Лосев. – М: Мысль, 2001. – 560 с.

17.    Нуркова, В. В. Автобиографическая память: структура, функции, механизмы [Текст] / В. В. Нуркова. Дис. … канд. психол. наук. – М., 1998. – 211 с.

18.     Сапогова, Е. Е. Поэтика автобиографии: к анализу мотивов субъективных нарративов в психологическом консультировании [Текст] / Е.Е.Сапогова // Развивающийся человек в пространстве культуры, Психология гуманитарного знания. Тезисы Всероссийской научно-практической конференции 26-27 октября 2004 г. (Тула, ТулГУ) / под ред. Е. Е. Сапоговой. – Тула: ТулГУ, 2004. – С. 227–233.

19.    Семенова, С. В. Особенности мифологического самосознания коренных народов Камчатки [Текст] / С. В. Семенова. Автореф. дис. … канд. психол. наук. – Хабаровск, 2006. – 20 с.

20.    Эриксон, Э. Детство и общество [Текст] / Э. Эриксон. – СПб.: Ленато, АСТ, 1996. – 592 с.

21.    Юнг, К. Г. Стадии жизни. Современный человек в поисках души. пер. с англ. [Текст] // Человек и его символы / К. Г. Юнг; под ред. С. Н. Сиренко. – М.: Изд-во АСТ, 1997. – С. 315–327.

22.    Fitzgerald, J. M. Vivid memories and the reminiscence phenomenon: the role of a self narrative [Text] / J. M. Fitzerald. – Human development. – 1988. – V.31. –P. 260–270.

23.    Fivush, R. Autobiographical Memory and the Construction of a Narrative Self: Developmental and Cultural Perspectives [Text] / Robyn Fivush, Catherine A. Haden. – Lawrence Erlbaum Associates, 2003. –240 pgs.

Rubin, D. C. Autobiographical memory across the lifespan [Text] / D. C. Rubin, E. W. Scott, R. D. Nebes. // Autobiographical memory. D. C. Rubin (Eds.) – Cambridge, 1986. – P. 202–221.