Каталог статей из сборников научных конференций и научных журналов- Проблемно-ориентированный анализ практик обращения к тематике идентичности (опыт обобщения результатов анализа)

М. А. Акимова, аспирант

Рязанский государственный университет имени С. А. Есенина,

г. Рязань, Россия

Проблематика идентичности как самостоятельная тема философского познания человека в истории философии сравнительно явно прослеживается уже с работ Д. Локка («Опыт о человеческом разумении» [4]) и Д. Юма («Трактат о человеческой природе»[10]). А вот становление проблематики идентичности как специфической темы гуманитарно-научного познания вообще, традиционно принято связывать с работами американского психолога Эрика Эриксона. Показательным, в этой связи, представляется высказывание редактора и автора предисловия к книге «Идентичность: юность и кризис» [9] А. В. Толстых, который, характеризуя вклад Эриксона в мировую психологию, отмечает: «мы говорим «Эриксон» – слышится «идентичность»» [9]. Примечательно, что в несколько перефразированной форме (мы говорим «идентичность» – слышится «Эриксон»), но по сути то же выражение, наиболее удачно (кратко и ёмко) характеризует общую картину в сфере того, что в настоящее время говорится и пишется об «идентичности». В известной степени утрируя суть доминирующей парадигмы в этой области человекознания можно выразить ещё одним парафразом того же А. В. Толстых: «Идентичность, просто говоря, – это тождественность человека самому себе» [9], иными словами, самотождественность.

При проблемно-ориентированном анализе русскоязычной части актуального на сегодняшний день научного дискурса по «идентичности» первое, что обращает на себя внимание, так это чрезмерная «психологизация» (как тенденция выхолащивания непосредственно не связанных с психологическими учениями знаний) данной тематики. Конечно, само по себе расширение сферы влияния психологического подхода в разрешении фундаментальных вопросов познания человека не есть проблема, но не стоит забывать, что человекознание никогда не сводилось и не должно сводиться исключительно к психологии [3, с. 159]. Человекознание – это и наука в целом, и философия, и литература, и искусство, и религия. И в этой связи стоит заметить тот факт, что сам Эриксон прямо указывал на то, что основные термины его теории («идентичность» и «кризис идентичности») изначально имели именно клиническое происхождение, а их значение определялось исключительно патологическим аспектом, рассматриваемых им проблем. То есть «идентичность» в эриксоновском варианте – это узкоспециализированное операциональное (рабочее) понятие, а вовсе не фундаментальная философская категория, которую без какой либо дополнительной рефлексии можно было бы взять за основу неких новых концепций. Поэтому, на наш взгляд, относительно человекознания в целом категория «идентичность», по сути, ещё остаётся предпосылкой, которая сама должна быть подвергнута критическому рассмотрению, прежде чем использоваться для объяснения человеческой природы.

Закономерно, что в сложившейся ситуации наиболее востребована предикативная функция понятия, когда посредством «идентичности» описывают либо указывают на некие конкретные свойства человека, например, как на атрибут личности. При этом идентичность остаётся лишь дескриптивной характеристикой, не подразумевающей прояснения той организации, которая конституирует саму возможность возникновения личности, как таковой. Фактически мы имеем дело с тем, как на вопрос «личность, она какая?» следует ответ «тождественная самой себе», иначе – та же самая. Тот же Эриксон, к примеру, судя по его работам, воспринимает идентичность как нечто вторичное, производное от личности. Личность, по его мнению, первична и в соответствии с этим представляется как основа идентичности. Очевидно, что подобный взгляд на идентичность никак не проясняет природу самой личности и, следовательно, мало что даёт для понимания сущности человека/человеческого вообще.

Надо думать, и по вышеупомянутым причинам в том числе, устоявшаяся к настоящему времени дискурсивная традиция толкования и применения термина «идентичность» не раз подвергалась критике. Например, в опубликованной в 2000 году статье «За пределами "идентичности"» [11, с. 61–115] Роджерс Брубейкер и Фредерик Купер прямо указывают на то, что: «Термин "идентичность" крайне (а для аналитического понятия – безнадежно) неясен» [2, с. 74]. Поэтому, считают они: «нынешнее выдающееся положение "идентичности" как категории практики не означает ее необходимости как категории анализа» [2, с. 70] < …> «не означает, что использование этой идиомы в аналитических целях является необходимым или хотя бы полезным» [2, с. 88].

В этой части сложно не согласиться с выводом Брубейкера и Купера поскольку, как явствует из текста статьи в целом, «бесполезность» «идентичности» утверждается конкретно в отношении социального анализа. Проблема видится в том, что наиболее типичной единицей социального анализа пока ещё остаётся действующий индивид – актор (иначе – субъект, личность), а на этом уровне анализа привлечение «идентичности» как правило, сводится к попытке определить одно непонятное посредством другого непонятного.

В то же время следует признать, что заявление Брубейкера и Купера о том, что понятие «идентичность» из-за его чрезмерной неясности, расщеплённости противоречивыми смыслами и обременённости овеществляющими коннотациями малопригодно для выполнения возлагаемой на него огромной аналитической работы [2, с. 123] никоим образом не способно оправдать всестороннего и полного отказа от использования этого понятия. И в особенности в области философского познания природы «человеческого», поскольку исходя из анализа современных практик словоупотребления, можно предполагать, что концепт «идентичность» ещё не в полной мере раскрыл свой эвристический потенциал, относительно понимания того «что есть человек?».

Из уже существующего массива текстов по проблематике идентичности сложно (если вообще возможно) выделить какой-то один-единственный, ключевой аспект, который бы полностью обусловливал возникновение критического отношения к их содержанию. Вместе с тем, есть немало оснований полагать, что магистральной предпосылкой к проблематизации современного научного опыта концептуализации «идентичности» выступает именно историко-философский аспект. В этой связи, уместно привести слова В. С. Малахова, отмечавшего, что: «Употребление термина "идентичность" в социально-гуманитарных науках – культурной антропологии, социологии, социальной психологии – долгое время идет по параллельному с философией руслу, с последней практически не пересекаясь» [6, с. 43–53]. Подобное размежевание нередко приводит к тому, что в основу вновь вводимых в научный оборот дефиниций ложится логика, по своей сути не имеющая генетической связи с фиксированным в историко-философской традиции значением и смыслом понятия «идентичность». И в том числе не имеющая необходимой синонимичности с «тождеством», что свидетельствует о некоторой «дефилософизации» «идентичности».

Как результат, выражаясь словами В. Л. Абушенко, понятие «идентичность»: «оказалось не только "вирусом", разрушившим традиционное представление о "тождественном", но и средством максимальной радикализации понятия "самости"» [1, с. 383–388]. Но «самость не есть тождественность» [8, с. 145] следовательно, вслед за П. Рикёром необходимо строго различать идентичность как тождественность (латинское: idem; английское: sameness; немецкое: Gleichheit) и  идентичность как самость (латинское: ipse; английское: selfhood; немецкое: Selbstheit).

Сложилась определённая специфика обращения к понятию «идентичность». В научных публикациях она выражается в традиционной уже обязательности детального отражения истории становления понятия и не менее традиционной необязательности соотношения с этой самой историей выносимых на суд общественности суждений и выводов.

В свете вышесказанного надо полагать, что в области современного человекознания, при обращении к теме идентичности, в особенности в контексте междисциплинарного подхода, целесообразно отталкиваться именно от опыта философии тождества или всеединства, как первоисточника в разработке данной проблематики. И думается в данном случае, далеко не на последнем месте по значимости должен стоять парменидовский тезис о тождестве мышления и бытия, который для многих философских систем служит исходным принципом.

Вероятно, подобный вывод представляется не самым очевидным в эпоху «постметафизического» типа философствования и тем более, постфактум радикального парадигматического сдвига от «философии тождества» к «философии различия». Но в данном случае ситуация существенно нивелируется, если иметь в виду мнение Бертрана Рассела утверждавшего, что: «философские теории, если они значительны, могут, вообще говоря, возрождаться в новой форме после того, как в своем первоначальном варианте они были отброшены. Опровержения редко бывают окончательными; в большинстве случаев они знаменуют собой только начало дальнейших усовершенствований» [7, с. 90]. И к слову сказать, не его одного. Например, можно вспомнить слова Лосева: «Никакая философская идея, вообще говоря, не умирает. И никакую философскую идею, вообще говоря, невозможно опровергнуть. Все великие идеи продолжают жить вечно, в прямом или косвенном смысле. И настоящее опровержение философской идеи есть не уничтожение ее, но выставление еще новой идеи, воспроизводящей еще новую и небывалую категорию из постоянно заново проявляющейся вечной истины» [5, с. 384].

Библиографический список

1. Абушенко В. Л. Идентичность. // История философии: Энциклопедия. – Мн.: Интерпрессервис; Книжный Дом. 2002. – 1376 с. – (Мир энциклопедий).
2. Брубейкер, Р. Этничность без групп [Текст] / пер. с англ. И. Борисовой; Нац. исслед. ун-т «Высшая школа экономики». – М.: Изд. дом Высшей школы экономики, 2012. – 408 с. – (Социальная теория).
3. Василюк Ф. Е., Зинченко В. П., Мещеряков Б. Г., Петровский В. А., Пружинин Б. И., Щедрина Т. Г. Методология психологии: проблемы и перспективы. Учебное пособие / Под общ. ред. Т. Г. Щедриной. – М.; СПб.: Центр гуманитарных инициатив, 2012 – 528 с. (Серия «Humanitas»).
4. Локк Джон. Сочинения в 3-х т.: Т. 1/Ред.: И. С. Нарский, А. Л. Субботин; Ред. I т., авт. вступит, статьи и примеч. И. С. Нарский; Пер. с англ. А. Н. Савина. – М.: Мысль, 1985. – 621 стр. (Филос. наследие. Т. 93). – В надзаг.: АН СССР, Ин-т философии.
5. Лосев А. Ф. Миф – Число – Сущность / Сост, А. А. Тахо-Годи; Общ. ред. А. А. Тахо-Годи и И. И. Маханькова. – М.: Мысль, 1994. – 919 с.
6. Малахов В. С. Неудобства с идентичностью // Вопросы философии. 1988. № 2.
7. Рассел Б. История западной философии. В 3 кн.: 3-е изд., испр. / Подгот. текста В. В. Целищева. – Новосибирск: Сиб. унив. изд-во; Изд-во Новосиб. ун-та, 2001. – 992 с.
8. Рикёр П. Я-сам как другой / Пер. с франц. – М.: Издательство гуманитарной литературы, 2008 (Французская философия XX века). – 416 с.
9. Эриксон Э. Идентичность : юность и кризис : пер. с англ. / Э. Эриксон ; общ. ред. и предисл. А.В. Толстых. – 2-е изд. – М. : Флинта : МПСИ : Прогресс, 2006. – 352 с. – (Библиотека зарубежной психологии).
10. Юм Д. Сочинения в 2 т. Т. І/Пер. с англ. С. И. Церетели и др.; Вступ. ст. А. Ф. Грязнова; Примеч. И. С. Нарского. – 2-е изд., дополн. и испр. – М.: Мысль, 1996. – 733 с, 1 л. Портр
11. Rogers Brubaker and Frederick Cooper. Beyond "Identity" // Theory and Society. 2000, 29, pр. 1 – 47, © 2000 Kluwer Academic Publishers. В русскоязычном переводе: Роджерс Брубейкер, Фредерик Купер. За пределами «идентичности» // Ab Imperio, 2002, № 3.